— Простите меня, ваше величество, — опустила она голову, а из глаз упала предательская слезинка, которую она поторопилась смахнуть, замерев в покорной позе. — Я не могу себе позволить высказываться.

— Это был приказ, — оборвала я ее лепет, так как уже отчаянно хотела закончить этот день. Видимо, выразилась я слишком резко, потому что девушка сжалась, вызывая во мне досаду и предательское чувство вины, но я отмахнулась от этих ненужных переживаний и требовательно посмотрела на Милу.

— Мне страшно за вас, миледи, — произнесла она очень тихо и посмотрела так, словно приготовилась к удару. И в этой запуганной девочке я увидела отражение той, кто сегодня, наконец-то, исчез. Той, кем я была последние пять лет. Вид мне не понравился. Захотелось брезгливо скривить нос и дать подзатыльник, чтобы она уже собралась с мыслями и силами…

На этой мысли я еле заметно вздрогнула, поняв, что, вероятно, именно так же рассуждал Ян, смотря на меня холодно и жестоко, вместо того, чтобы утешить и давать ложные надежды.

— С чего такие мысли? — спросила я спокойно, перегнулась, взяла в перебинтованную ладонь бокал вина, а после вновь откинулась на бортик ванны, наслаждаясь горячей водой со сливками, которая успела окраситься в розовый от моей крови, пока я не позвала Милу и не разрешила ей меня перебинтовать. Порванное платье в пятнах крови валялось на полу, как и когда-то белоснежные чулки, белье и нижняя сорочка.

— Они делают вам больно, — едва слышно, прервавшись на неуверенное заикание, поведали мне, вызвав ироничную улыбку с толикой удивления от наблюдательности некоторых. — Я… я слышу слухи, ваше величество, — вновь опустив взгляд и шмыгнув, поведали мне так, словно стыдилась того, что собиралась сказать. — Они вас ненавидят.

— Все? — лениво уточнила я, сделав большой глоток, и с облегчением вздохнула, ощущая, как голова слегка закружилась.

— Большинство, — помедлив, отозвалась Мила.

— Возможно, они правы в своей ненависти, — задумчиво выпятила я нижнюю губу. — Разве ты так не думаешь? — перевела я заинтересованный взгляд на девчонку. Она дернулась, а после посмотрела на меня с таким искренним ужасом от моего предположения, словно я могла сказать кощунство, что мне смеяться захотелось, но я сдержалась. — Почему? Разве они не говорят обо мне правду? Я — разлучница и злодейка. Разбила такую красивую пару: короля и графиню, которую все обожают.

— Я в это не верю! — запальчиво вскинула она голову, смотря на меня в праведном негодовании.

— Но это так, — безразлично подвела я итог. — Я знаю все сплетни, что ходят про меня, заботами Мариссы. Я знаю о своей репутации, — продолжила я, пока Мила настороженно молчала. — Возможно, тебе следовало бы прислушаться к ним. Я не добрая фея, Мила, — устало посмотрела я на девушку, которая упрямо надула губы. — Я — не милая и понимающая Ванесса, которую боготворят. И я не борюсь за этот статус, он мне не нужен. Меня вполне устраивает то, что есть, и переубеждать я никого не стану.

— Но вы ведь не такая, — посмотрела девчонка на меня с такой болью и надеждой, которая отозвалась лишь раздраженной усмешкой. Та, другая, сегодня умерла. На ее место пришло то, что с лихвой способно оправдать даже самые страшные слухи.

— Ошибаешься, — холодно закончила я. — Не забивай свою голову ненужной ерундой, Мила, мой тебе совет. Не нужно обожествлять первого, кто отнесся к тебе достаточно порядочно. Порой, именно порядочные люди, становятся порядочными мразями. Я — не исключение. Никто не исключение, — хмуро добавила я и глотком осушила жестяной гравированный бокал, небрежно отбросив его в сторону.

— Именно поэтому я боюсь за вас, сударыня, — несчастно вздохнув, печально улыбнулась девушка. — Они ломают вас. Эти придворные, его величество, леди Ванесса, лорд Улссон…

— Стоп, — резко оборвала я ее, посмотрев в излишне худое личико совсем юной девушки. — Про моего отца подробнее, пожалуйста, — прищурилась я, назвав Паука так, как он требовал упоминать его на людях, создавая образ любящих родственников. И это всегда удавалось с блеском. Как я уже говорила, Улссон — величайший актер и никогда не допускал осечки. — С чего ты решила, что он причастен к всеобщей травле?

— Я такого не говорила, — испуганно отшатнулась она, с промелькнувшей паникой во взгляде.

— Отвечай! — чуть повысила я голос, ударив ладонью по бортику небольшой медной ванной. Боли я почти не почувствовала, но по свежим бинтам моментально стали расползаться кровавые разводы, что, невероятным образом, напугало девчонку еще сильнее угрозы быть наказанной, и она метнулась ко мне с тревогой и болью в глазах, со странным трепетом беря в руки мою ладонь.

— Ну, зачем же вы так, сударыня? — запричитала она, сноровисто развязывая бинты, чтобы наложить новые повязки.

— Я жду ответа, Мила, — напомнила я, пристально вглядываясь в лицо не на шутку перепуганного ребенка.

Сглотнув, девушка обреченно опустила плечики, но сдалась:

— Пожалуйста, не заставляйте меня, миледи. Он убьет меня, — посмотрела она на меня с такой мольбой, что я вздрогнула.

— Что ты видела? — нахмурилась я.

— Я… я не могу, — заплакала она, уже не скрывая слез. — Он… он ужасный человек. Он — монстр… Пожалуйста, сударыня, умоляю, не заставляйте меня. Я его боюсь.

Вглядываясь в заплаканное личико, я вновь узнавала себя. То, как панический ужас сковывал все: мысли, сердце и душу. И лишь один страх главенствовал в теле, заставляя задыхаться… Я помню, как больно, жутко и невыносимо в этом водовороте отчаяния.

И пожалела девушку.

— Хватит, — сжала я трясущуюся ладонь в своей руке, заставив ее посмотреть мне в лицо. — Все, успокойся. Я больше ни о чем не спрошу. Не бойся! — потребовала я, грубо тряхнув девчонку, которая вновь едва не скатилась в истерику. — Дыши и смотри на меня. Все хорошо. Он не узнает, успокойся… — заверяла я, смотря исключительно в ее глаза, понимая, что всего одно промедление, и она вновь разрыдается.

Спустя несколько секунд, Мила, выпустила дрожащий выдох, а после задышала, постепенно выравнивая дыхание.

— Сударыня… — неуверенно начала она, наконец, поняв, что сейчас произошло.

— Он не узнает, — повторила я. — Уходи. Дальше я справлюсь без тебя. На сегодня ты свободна.

— Но как же?.. — неуверенно посмотрела она на мои руки в бинтах.

— Я справлюсь, — строго оборвала я, посуровев, что заставило девушку выпрямиться по струнке. — Иди.

Девушка отрывисто кивнула, поднялась на ноги, сделала реверанс и торопливо затрусила в сторону выхода для прислуги, но уже у самой двери затормозила и обернулась.

— Благодарю, сударыня, — с искренним чувством, произнесла она, а после выскользнула за дверь, оставив меня в одиночестве со своими мыслями, которые судорожно разбегались, отказываясь складываться во что-то внятное.

Усилием заставила себя думать, строя предположения. И чем больше думала, тем более тошно чувствовала себя.

Зарывшись пальцами во влажные волосы, с силой сжала, надеясь, что боль прояснит мысли, но от складывающейся картинки кожа покрывалась мурашками, и я обреченно откинулась на теплый металл, устеленный мягкой тканью, посмотрев в потолок. На языке ощутила знакомую горечь, но заставила себя сглотнуть ее и упрямо поджать губы, запрещая себе даже намек на страх или испуг. Теперь — нет.

— С каких пор ты стала такой неуклюжей, что умудрилась поранить руки так сильно? — услышала я за своим плечом, но, против обыкновения не вздрогнула и испуганно не сжалась. Лишь усмехнулась подтверждению своих предположений. Глупо было рассчитывать, что Паук оставит меня без наблюдения. Даже несмотря на обещания.

— Пришел за моей головой? — насмешливо уточнила я, лениво выводя пальцем круги на водной глади и не заботясь о том, что сижу в воде лишь по грудь, которая показывалась над поверхностью. Благо, густая, длинная грива волос скрывала меня не хуже одежды. Во всяком случае, той, что мне готовили для соблазнения короля.

Почувствовала горячее, зловещее дыхание на своем плече, а после прикосновение к затылку, прежде чем, длинные пальцы сжались, натягивая мои волосы, и отбросили мою голову назад, заставив посмотреть в бесстрастное, отстраненное лицо, с которым прежде Ян приходил для моего наказания. Прежде я бы забилась в страхе и ужасе от предстоящей боли. Сейчас же нахально заявила: